Утром 30 октября 2014 я сходил в туалет.

Могу представить ваше удивление при прочтении предыдущего предложения. Да, я один из тех людей, которые смогли добиться такого потрясающего результата. Я собой горжусь. Я – молодец. С радостью принимаю ваши поздравления и с нетерпением жду денежного вознаграждения. Не проходить же такому грандиозному событию бесследно!

Разумеется, сам процесс опорожнения не является тем, на чем я хотел бы сосредоточить ваше внимание. Безусловно, эта тема весьма животрепещущая, и я мог бы рассказать множество красочных историй… уже долго думаю над причиной, по которой я не стану этого делать, но обойдусь стандартным «не в этот раз».

Подведя обряд торжественного симбиоза мочеиспускания и дефекации к своему логическому завершению, я по привычке нажал на спусковой крючок ̶п̶и̶с̶т̶о̶л̶е̶т̶а̶ унитаза… После пары секунд, проведенных в каком-то непонятном оцепенении, я пришел в себя и понял, в чем проблема: у меня не получилось смыть воду! Что-то произошло с самой важной кнопкой… Я попробовал еще раз – она как будто была зацементирована и на мое нажатие никак не реагировала. Выразив глубочайшее удивление с помощью мата, со всей силой нажал на слив, но уже правой рукой – миссия выполнена, слив засчитан.

Тогда я еще не знал, что проблемы не у унитаза, а у меня.

В тот день мне не нужно было никуда идти, поэтому я решил еще какое-то время поваляться в кровати. Через какое-то время мне вновь потребовалось пойти в туалет. Да, я могу!

Естественно, мне было интересно, как поведет себя магическая кнопка на этот раз. Смыть решил сразу правой рукой, не прикладывая никаких усилий – все прошло успешно. Странно, но ладно.

После череды обычных бытовых дел мне показалось, что все-таки что-то не так с моей левой рукой. Понять, что конкретно происходило, мне не представлялось возможным до тех пор, пока я не решил воспользоваться кистевым эспандером. К моему великому удивлению, у меня не получилось сделать привычное количество повторений: уже после 10 рука начала уставать, хотя раньше мог с легкостью выжать около 50 раз. Проверил правую – ничего странного не обнаружил. После проведенного теста я понял, что помимо внезапно утраченной силы, чувствительность левой руки заметно снизилась. Онемела в какой-то степени.

Однако я нисколько не переживал, потому что знал из-за чего возникла данная проблема.

Днем ранее делал приседания со штангой. Во время последнего подхода, перед самым последним повторением сделал одну глупую вещь, которую не делал никогда: встал на носочки. Безобидно же, да? Хочу напомнить, что в тот самый момент штанга была у меня в руках. Ее вес вкупе с весом моего тела пришелся на все то, что находится ниже колен. Описать на что конкретно распространилась нагрузка не смогу, ввиду неосведомленности в данном вопросе, но вы можете взять 40-килограммовую штангу и проверить. Хотя, прошу вас, не делайте этого. В момент подъема на носочки почувствовал некоторый дискомфорт, тем не менее смог завершить тренировку, как и планировал.

После окончания тренировки решил сходить пожрать. Святое дело. Однако мне пришлось изрядно попотеть, чтобы надеть кроссовки. Каждая моя попытка совершить такое простое действие вызывала адскую боль в мышцах голени. Тогда я понял, что нужно было просто приседать, как раньше, а не включать в упражнение бессмысленное движение. Приступов боли в тот день больше не было.

30 октября напоминанием о моей ошибке служила обычная мышечная боль в ногах. Было вполне логично связать ее с внезапным ослаблением кисти левой руки. Предположил, что защемил нерв. Подумаешь, скоро само пройдет!

Вечером еле доковылял до дома с работы. Ноги просили отдыха. «Неплохую я себе нагрузку дал», – подумал я.

31 октября проснулся с мыслью, что все уже прошло. Сразу же схватился за эспандер, предвкушая привычную легкость многократного сжатия. Сил не хватило даже на один раз. В замешательстве переложил эспандер в другую руку и с ужасом обнаружил, что и правая рука начала терять силу. Сжать-то я сжал, но значительно меньшее количество раз, чем днем ранее.

Начал искать информацию в интернете и через некоторое время успокоился. У меня все еще также болели ноги, что свидетельствовало о том, что организм еще не восстановился после тренировки, а состояние рук не улучшилось ввиду позы, в которой я любил спать: на животе с поджатыми под грудь руками.

Позвонив матери, сошлись на том, что у меня защемление нерва. От осмотра врача я категорически отказался, так как чувствовал, что скоро все пройдет.

В тот день, несмотря на хромоту и упомянутую растущую слабость в руках, у меня было очень хорошее расположение духа. Меня даже прикалывало мое наполовину инвалидное состояние. Было очень непривычно внезапно лишиться возможности игры на гитаре: не хватало сил зажать струны. В подобные кризисные моменты было очень важно не раскисать – вот я и не давал своим мыслям ухудшить текущее положение.

1 ноября было только хуже. Передвижения сопровождались более серьезной хромотой; руки стали слабее, а недееспособность левой руки побила все рекорды абсурдности: при попытке разогнуть пальцы, мизинец и безымянный оставались в скрюченном положении. Ко мне пришло осознание того, что мне необходим осмотр специалиста. Зная, что мама сможет помочь с выбором врача и транспортировкой, решил поехать к ней. Рассказав ей о своих намерениях, был уведомлен о том, что она будет дома только через сутки. Подождать ее возвращения не было проблемой, поэтому я начал собираться.

Сборы прошли с бóльшим трудом, чем обычно. Чашку кофе приходилось держать в обеих руках, чтобы ее не опрокинуть. Чистка зубов из доведенного до автоматизма алгоритма превратилась в медленное и неуклюжее действо. Одеться смог только благодаря правой руке, которая была немного сильнее левой. Левая была не в состоянии даже натянуть штанину на ногу. Едва справился с открыванием и закрыванием входной двери на ключ: для поворота ключа требовалось использование двух рук одновременно. Такое бессилие меня ужаснуло тем, что мне было просто опасно оставаться одному в квартире. Казалось, еще пару дней – и у меня не будет не только сил встать с кровати, но и даже взять телефон в руки, что уж говорить об открытии входной двери.

Сел в такси. Понимая, что теперь любое элементарное действие требует бóльшего количества времени и усилий, решил заранее достать кошелек из кармана. Рука плохо повиновалась и в итоге на выполнение этой задачи ушла целая минута! Вроде бы, минута – это не так долго, но если вы сознательно уделите вытаскиванию кошелька из кармана аж 60 секунд, то поймете, что это просто неприемлемо.

Прекрасно помню момент пробуждения 2 ноября. Глаза еще были закрыты, но мне очень хотелось верить в то, что мои руки стали сильнее. Несколько секунд я пребывал в этом состоянии и было ощущение, что так оно действительно и есть. Однако мне захотелось объективно подойти к оценке своих способностей, поэтому решил сделать что-то весьма незамысловатое: сжать и разжать руку в кулак несколько раз. Уже после пары повторений у меня не было ни сил, ни желания продолжать. Было ясно, что никакого волшебного исцеления не произошло.

Ради интереса решил проверить правильность своего убеждения относительно силы моих бицепсов. Складывалось впечатление, что единственное слабое звено – кисти рук, а все остальное, по идее, функционирует нормально. Максимум, который мне удалось сделать, – несколько повторений подъема на бицепс с килограммовыми гантелями. При попытке сделать то же самое упражнение, но уже с 2-килограммовыми гантелями, мои кисти не могли оставаться в необходимом нейтральном положении, а непроизвольно выгибались на 90 градусов по отношению к предплечью. В общем, этот эксперимент мне ничего не дал.

Ноги, разумеется, продолжали меня удивлять. Например, чтобы встать со стула приходилось отталкиваться руками, но это меня не особо тревожило.

На следующий день слабость в конечностях стала еще более выраженной. Садиться на что-либо медленно уже не удавалось. Если днем ранее вставать со стула можно было с помощью рук, то теперь уже такая манипуляция проходила через раз.

Самые большие проблемы были с использованием унитаза: одна из попыток встать рывком закончилась падением. Без посторонней помощи уже обойтись не мог. Если в доме все спали, то я, разумеется, никого не будил, а самостоятельно сползал с унитаза и медленно полз до кровати, за которую цеплялся, чтобы встать. Затем шел мыть руки.

Мне уже требовалась палка, потому как координация была нарушена и без опоры меня пошатывало.

Несмотря на все это, о вызове скорой помощи мы и не задумывались, так как все еще полагали, что проблема, может быть, и не связана с защемлением нервов, но по крайней мере решаема парой осмотров у врача и приемом назначенных лекарств. Надеялись на лучшее до последнего.

Мать договорилась с одним знакомым мануальным терапевтом о проведении консультации 4-го ноября.

Наступило 4-ое ноября: день, от которого я ожидал чуда.

Впервые за последние несколько дней мне необходимо было собраться на улицу. Одеться самостоятельно не смог – в этом помогла мать. С обувью возникли колоссальные проблемы: мне пришлось сильно попотеть, чтобы их надеть. Все из-за того, что я полностью потерял контроль над своими стопами, которые теперь сгибались-разгибались при любом малейшем сопротивлении извне.

В тот день я больше всего опасался лестниц. Для спуска и подъема требовалась помощь матери и перил одновременно. По ровной поверхности передвигался очень медленно и всегда предпочитал стоять возле какой-либо опоры, чтобы в случае пошатывания не упасть.

Мы подъехали к клинике немного раньше назначенного времени. Пользуясь возможностью, пообщались с одним из пациентов врача, с которым у меня должна была состояться консультация. Поговорив с ним, у нас сложилось впечатление, что доктор, действительно, какой-то чудодейственный, раз к нему люди приезжают из других городов и поправляются безо всякого хирургического вмешательства, несмотря на то, что другие врачи никаких иных вариантов, кроме как операции, не видят. Это не могло не радовать.

Настала моя очередь. Чувствовал, что выйду из кабинета с заметными улучшениями.

Осмотр длился недолго и, к сожалению, врач не смог поставить никакого диагноза. Сделал предположение, что проблема в голове и меня нужно срочно госпитализировать. Как вы догадываетесь, из кабинета я вышел – в дополнение к своей жуткой хромоте – еще и эмоционально подавленным.

По совету доктора, отправились делать МРТ головного мозга. У матери было нехорошее предчувствие. Я же был расстроен из-за того, что все было не так просто, как мы думали.

Согласно проведенному МРТ, никаких нарушений выявлено не было. С одной стороны, это хорошая новость, с другой – причина моей внезапной инвалидности так и оставалась загадкой.

Рядом с центром, где мне сделали МРТ, можно было пройти консультацию у невролога. Невролог только развел руками и также порекомендовал ложиться в больницу. К тому моменту я уже морально подготовился к такому развитию событий.

Отправились в мою съемную квартиру, чтобы собрать необходимые вещи. После столь продолжительного посещения врачей мои силы окончательно иссякли: я не мог самостоятельно пересесть с одного стула на другой, пользоваться клавиатурой было тяжелой физической работой…

Вернулись обратно домой. Машину было негде припарковать, поэтому остановив ее возле подъезда, мать попросила меня подождать. Требовалось пройти всего лишь несколько шагов до входной двери, однако существовала небольшая преграда на пути к заветной цели: бордюр. Думал, что, если немного поднапрягусь, то смогу преодолеть это препятствие. Однако по какой-то причине мне этого сделать не удалось, и я рухнул на тротуар.

Никакой физической боли я не испытал, но чувствовал себя неловко из-за своей беспомощности. Мать, увидев произошедшее, кинулась меня поднимать, но это было равносильно подъему человека без сознания. Если его нужно поднять, то его просто поднимают и не ждут от него никакой помощи.

В ту ночь я практически не спал. Неизвестность не давала мне покоя. Меня еще не покидала надежда, что мою проблему можно решить выполнением какого-нибудь бесхитростного трюка.

Перед отправлением в больницу решил принять душ. Заранее попросил мать открыть мне бутылки с шампунем и гелем для душа. Когда все было подготовлено, направился в ванную. Раздевшись, вцепился одной рукой за край ванны, другой – за батарею, затем начал поднимать ногу, чтобы залезть в ванну, но мне не хватило сил поднять ее до необходимого уровня. Мне уже и с этим была нужна помощь. У меня не было никакого желания предстать перед матерью в голом виде, поэтому мне пришлось приложить определенные усилия для того, чтобы хотя бы натянуть на себя трусы. Сделав это, позвал ее. С ее помощью залез в ванну и все-таки смог кое-как помыться. По окончанию приема душа меня также требовалось вытащить из ванны.

Всю неделю с начала появления симптомов неизвестного недуга я держался стойко и с верой в скорейшее выздоровление. Однако во время сборов в больницу, а именно в тот момент, когда я с матерью проходил через чудовищную пытку надевания кроссовок, я не смог сдержаться и позволил себе минутную слабость.

Я зарыдал от осознания собственного бессилия, немощности, мне себя стало, действительно, жалко. Как абсолютно здоровый парень может за неделю превратиться в инвалида, существование которого зависит от наличия полноценного ухода родственников? Что меня ждет дальше? Неужели я останусь таким на всю жизнь? У инвалидов порой бывает возможность использования либо рук, либо ног; в моем случае ни того, ни другого у меня не было. Положение, в котором я оказался, мне виделось совершенно несправедливым. Мне было страшно представить, через что придется пройти моей матери, если я вдруг навсегда останусь парализованным.

Если такое произойдет, то это изменит не только мою жизнь, но и близких. Ощущение и демонстрирование радости, которая ко мне никакого отношения не имеет, будет считаться кощунством и по этой причине будет под запретом. Улыбка, в связи с каким-либо незначительным улучшением моего состояния или просто в результате разговора со мной, вряд ли будет лучезарной: в ней всегда будет отражаться скорбь по мне – прежнему. Я не хотел такого развития событий и не хотел до конца своей жизни лицезреть этот ужас.

Перейти к «Синдром Гийена-Барре. Госпитализация».