К концу школьных лет уровень моего английского был примерно как у одноклассников, т.е. нулевым. Нет, разумеется, все было не так плохо. На тот момент среднестатистический старшеклассник в совершенстве владел навыками, позволяющими ему безошибочно произносить цифры от 1 до 12, поддерживать беседу формата hello, what is your name; среднестатистический старшеклассник мог рассказать всем известный пассаж London is the capital of Great Britain и даже выругаться на английском, используя комбинацию из двух наиболее распространенных слов. Такой вот школьный «интермидиЭЙт». Прекрасным дополнением к этому уровню могло послужить увлечение непереведенными на родной язык компьютерными играми и прослушивание англоязычных песен: пара десятков новых слов обеспечена.
В 10-м классе меня с другом направили на курсы разговорного английского языка для получения практических знаний. В группе были одни взрослые, поэтому у меня была возможность временно поднять самооценку за счет того, что в группе начинающих я был самым продвинутым. Это не могло не радовать. Однако этот факт расслабил меня, потому как была иллюзия того, что мне уже все известно. Именно из-за being too cocky мне не удалось выжать из тех 14 занятий максимум. Тем не менее я был в восторге от преподавателя – таких нам, действительно, не хватает в школах и ВУЗах.
В 11-ом классе я начал посещать подготовительные курсы одного института, в который планировал поступить. В программу курсов входил английский язык. Несмотря на солидное количество занятий, прогресс в английском был минимальный из-за чрезмерного объема комических ситуаций, которые возникали каждый урок. Большинство абитуриентов приходило на курсы «тупо поугорать», а я с удовольствием присоединялся, понимая, что не в силах устоять перед таким соблазном. По окончании курсов необходимо было сдать экзамен для «поступления» в ВУЗ. Как и ожидалось, поступили все. Потом выяснилось, что экзамены вообще можно было не сдавать и при этом поступить. Все обучение в ВУЗе платное, поэтому единственный критерий для поступления и обучения – это платежеспособность, а не знания. Студентов отчисляли очень редко, и само явление несло условный характер: заплатив энную сумму и подождав несколько месяцев, можно было вновь с гордостью причислять себя к самому престижному ВУЗу страны.
События, упомянутые в предыдущих двух абзацах, естественным образом сподвигли меня на сдачу школьного экзамена по английскому (мне повезло, что в то время ЕГЭ на этот предмет не распространялся). После демонстрации одного из заблаговременно зазубренных «топиков» со стороны экзаменационной комиссии посыпались вопросы, на которые ответить не представлялось возможным…
Экзамен был сдан на 5.
На момент начала моего обучения на переводчика английский у меня был, по сути, нулевой. Тем не менее меня каким-то образом зачислили в «сильную группу»: видимо, были кандидаты и похуже меня. Аж страшно представить!
Если на курсах разговорного английского языка я был самым продвинутым в группе начинающих, то теперь все произошло с точностью наоборот: в группе продвинутых именно я был самым начинающим. Я был шокирован тем, что большинство одногруппников могло общаться на английском на предварительно неотрепетированные темы. На вопросы преподавателей я отвечал очень примитивным образом:
Преподаватель: So, what did you do last weekend?
Я: I… erm… okay… I goed…
Преподаватель: A goat? Meh-eh-eh! Meh-eh-eh!
Закадровый смех. Я чувствую себя еще более неловко.
Преподаватель: Did you mean «went«?
Я: Yeah… I went… Как сказать «к другу»?
Преподаватель: To your friend’s place?
Я: I goed… went to my friend’s place and we played on guitar…
Преподаватель: You played guitar.
Я: Yes.
Преподаватель: Okay. And what about you?
Например, Катя: I spent a wonderful time with my friends! We had a little party on Saturday night. It was marvelous!
Преподаватель: That’s really good! What about your Sunday?
Например, Катя: I stayed home and read “Eleven Minutes” by Paulo Coelho. I think that’s the best thing you can do if you are not comfortable with the way things are going.
Преподаватель: What do you mean «not comfortable with the way things are going«? Did something bad happen to you?
Например, Катя: Ha-ha-ha, not at all. It was just a rainy day =)))
Преподаватель: =)))
Пример выше прекрасно демонстрирует то, что я был один из немногих, у кого были большие проблемы с chit-chat.
На первом курсе мы проходили практический курс фонетики, на котором преподавался, разумеется, британский акцент. Честно говоря, мне жутко не понравилось то, что мне не позволяли сказать привычное американское can’t. Видимо, преподавателей больше устраивало, когда студенты, за отсутствием умения воспроизводить долгие гласные, произносили cunt. Мне пришлось столкнуться со множеством слов, которые по какой-то неведомой причине я должен был переучиваться произносить. Уже тогда я сильно усомнился в практичности британского английского – по крайней мере для себя: вся музыка, фильмы, игры преимущественно поступали из Штатов. Американский акцент казался мне более естественным и востребованным. Несмотря на многочисленные пропуски, из этого курса я для себя почерпнул такое явление как «аспирация» – добавление придыхания при произнесении согласных звуков [p], [t] и [k], а также научился пользоваться транскрипцией. Во всем остальном дисциплина была скучная и бесполезная: на изучение различных интонационных паттернов просто не было ни сил, ни желания.
Ситуация в институте ни в коей мере не располагала меня к стремлению выучить язык. Все мои немногочисленные попытки добросовестно подготовиться к занятиям были обречены на провал: стоило мне только рот открыть на уроке, как поправляли грамматику, произношение и предлагали удалиться из высшего учебного заведения ввиду отсутствия элементарных знаний. Понятное дело, что появляться на парах мне хотелось все реже и реже. Вместо поддержки получал критику – зачастую в неадекватном формате.
За первый год обучения в институте было напрочь убито желание изучать английский: советские учебники, увидевшие свет раньше меня, однобоко мыслящие преподаватели, пользующиеся случаем унизить тебя при первой возможности… В общем и целом, подобная атмосфера сохранялась на протяжении всего обучения.
В нашем институте хорошим произношением обладало меньшинство (это относится как к преподавателям, так и к студентам), отличным – можно пересчитать по пальцам одной руки. Мне, действительно, не хватало того человека, с кого бы я мог брать пример в плане произношения до тех пор, пока перед началом второго курса не начал смотреть американские фильмы в оригинале с субтитрами. Выбирал те, которые уже посмотрел на русском. Был просто очарован тем, как говорят актеры и начал им немного подражать, копируя интонации, произношение и т.д.
Переломным моментом в изучении английского языка считаю тот момент, когда устроился на работу, где требовалось вести коммуникацию с американцами. Именно тогда у меня появилась до этого незнакомая мне мотивация совершенствовать свои навыки.
В институте нас заставляли пересказывать отрывки из классических произведений, учить чересчур заумные фразы и старомодные идиомы, применение которым найти было очень проблематично. Таким образом, при самом лучшем стечении обстоятельств весь этот пласт знаний оставался в пассиве. Однако, имея ежедневную 5-10 минутную практику говорения, я осознал, что конкретно мне необходимо знать для повседневного разговора и начал работать в этом направлении самостоятельно, т.е. запоминал только то, что важно здесь и сейчас, и то, что, возможно, пригодится в краткосрочной перспективе.
Совмещать учебу и работу было очень сложно, поэтому предпочтение всегда отдавал именно работе: деньги и гарантированное улучшение английского языка меня привлекали больше, чем недосып и засорение мозга ненужной информацией. Большинство пар английского языка с легкостью пропускалось, однако старался появляться хотя бы раз в месяц при необходимости. Перед экзаменами основную массу времени на подготовку (2 часа) уделял не изучению билетов, а просмотру какого-нибудь фильма с субтитрами. На тот момент такой небольшой дозы было более, чем достаточно, чтобы почувствовать себя подготовленным.
На третьем курсе начал замечать, что мой гедонистический подход к изучению языка работает очень даже неплохо. Все те «хорошисты», которые исправно посещали занятия, учили наизусть слова списком, знали имена всем грамматическим явлениям, по сути, владели языком на том же уровне, что и я. В теории они, конечно, были намного эрудированнее, но на практике академические знания не давали никакого преимущества. Стоит ли говорить, что навык говорения – на мой взгляд, наиболее важный навык, демонстрирующий все сильные и слабые стороны, – у меня был развит лучше. Разумеется, были одногруппники и получше меня, но тем не менее мне удалось при минимальных усилиях выбраться из бездны невежества и попасть в категорию «выше среднего».
Кстати, как раз в это время многие преподаватели начали положительно высказываться о моем американском произношении, который я все более и более уверенно употреблял в своей речи, несмотря на недовольство отдельных педагогов, считающих американский английский отклонением от нормы. Произношение тренировал долго и упорно и до сих пор считаю его одним из своих главных козырей.
Шло время – рос и мой словарный запас. Практика говорения достигала 6 часов в неделю. Чувствовал себя великолепно, полагая, что могу выразить любую мысль безо всяких обдумываний. Язык выучен. Мысленно представлял, как буду делиться своей историей успеха с окружающими.
Но не тут-то было.
С появлением дисциплин «теория перевода» и «практика перевода» понял, как сильно я заблуждался в своем могуществе.
С одной стороны, мне очень не повезло оказаться под руководством чрезмерно эмоционального и деспотичного преподавателя, который мог вести себя порой крайне неадекватно. После его занятий погружался в глубокую депрессию. С другой стороны, он – единственный человек, который смог донести до меня важность устойчивых словосочетаний (коллокаций). Другие преподаватели, безусловно, использовали этот термин, призывали учить такого рода словосочетания, но мне было непонятно – на фига? Мне казалось, что я звучу естественно и без знания устойчивых словосочетаний.
Новость об уникальной сочетаемости слов меня, конечно, огорчила. Поскольку у меня сформировалось мнение, что мой английский должен быть максимально аутентичным, то никак не мог закрыть глаза на этот немаловажный факт.
Это означало, что то, чем я занимался два года, было, по сути, всего лишь изучением азов. Отныне я мог выделить два ключевых уровня владения языком:
I. Приемлемый:
- все языковые навыки находятся на достаточно высоком уровне;
- необходимая информация при желании может быть получена/передана без возникновения неразрешимых проблем;
- общение доставляет удовольствие и тебе, и носителю;
- в большинстве случаев любой носитель будет отмечать столь несвойственное для него использование отдельно взятых слов, а также их комбинирование в словосочетания.
II. Близкое к аутентичному или аутентичное владение языком, при котором англоязычный собеседник будет редко вспоминать о том, что твой родной язык – не английский.
Теперь у меня была задача взять второй уровень. Изучение английского языка еще только начиналось.
Моментально пропала уверенность и легкость в говорении и письме. Каждое словосочетание, рождающееся в голове, вызывало сомнение и приходилось уделять время проверке той или иной комбинации слов на естественность. Искоренение лексического «рунглиша» – достаточно длительный процесс.
Первое время из-за моего пристрастия к монолингвальным словарям и постоянной практики английского языка русский стал понемногу забываться. В речи постоянно вылезало что-то наподобие: «надо проверить, ЕСЛИ они смогут это сделать» (I need to check IF they can do that) вместо «надо проверить, смогут ЛИ они сделать это».
Однако полностью погрузиться в английский мне не удавалось (а так хотелось!): во-первых, я живу в РФ (surprise, surprise!). Во-вторых, учился я на переводчика, поэтому было непростительно забывать русский язык в угоду английскому. В теории, из нас должны были готовить универсальных переводчиков, которые одинаково хорошо переводили как с русского на английский, так и наоборот. На практике получилось так, что процентов 80 уделялось переводу на русский, оставшиеся 20 – на английский. Нетрудно догадаться, что с моим улучшающимся английским и ухудшающимся русским, у меня были проблемы с большинством предметов.
На дисциплине под названием «художественный перевод» мы занимались переводом отрывков из различных классических произведений с английского на русский. Было очень тяжко. Домашние переводы занимали много времени, но их качество оставляло желать лучшего. Проверка переводов была гениальна: читали по одному предложению по цепочке, либо 2-3 предложения за раз. Поскольку в группе было немыслимое количество человек (около 12), то, как ни крути, в индивидуальном порядке проверялась лишь малая часть всей работы: 7-10%. В эти 7-10%, как назло, попадали именно те предложения, которые я перевел хуже всего и мне приходилось их публично оглашать. Разумеется, преподаватель делал выводы о качестве перевода 40 предложений, исходя только из услышанных трех, что в корне неверно! Тратишь по 2-3 часа на перевод – получаешь 2-3 минуты внимания, причем качество и формат обратной связи от преподавателя были неудовлетворительны. Педагог, однозначно, плохо владел английским языком (но в 40 лет гордился знанием русского языка, вот это достижение!), поэтому у нас часто возникал конфликт, когда я был не согласен/просил обосновать ее вариант перевода, взятый из специальной книжки для преподавателей. Ее аргументация никогда не менялась: «Нужно больше читать!» А то, что предложенный ей перевод имеет смысл, отличный от оригинала, ее не беспокоило. Раз написано в пособии для преподавателей, значит это единственный верный вариант. Невозможность вступать в конструктивный диалог с преподавателем меня невероятно возмущала и глубоко расстраивала. Никто из однокурсников не поддерживал меня, даже зная, что я прав. Им важно было не испортить отношения с преподавателем, чтобы на экзамене не было проблем. Я же не мог молчать, но очень часто приходилось себя останавливать, понимая, что с моей стороны могут пойти оскорбления в ответ на ее попытки меня задеть и унизить. Очень жаль, что перевод с русского на английский на этих парах не практиковался: уверен, мне удалось бы отыграться.
Во время двух последних лет обучения в институте бросил старую низкооплачиваемую работу и занялся индивидуальным преподаванием разговорного английского языка. Именно тогда я понял, что не собираюсь связывать свою жизнь с переводом. Преподавание, помимо хорошей оплаты и интересного рабочего процесса, дает еще и огромное моральное удовлетворение. Письменный перевод? Мало платят, много скучной работы, никакого удовлетворения. Устный перевод, на мой взгляд, может быть лучше письменного по многим параметрам, но вместе с тем редко можно найти ту вакансию, где от тебя требуется выполнение исключительно устного перевода. Всегда приплетаются либо какие-то секретарские должностные обязанности, либо письменный перевод, либо знание второго иностранного языка – все это меня не устраивает.
По окончании института у меня наконец-то появилась возможность сконцентрироваться исключительно на тех знаниях, которые я хочу получить и которые, на мой взгляд, мне необходимы. Названия переводческих трансформаций и сложных грамматических конструкций можно было благополучно забыть. Я перестал активно пользоваться двуязычными словарями и стал работать в большинстве случаев только с монолингвальными, чтобы максимально точно и верно понять смысл и оттенок того или иного слова. Меня уже совсем не напрягало то, что сходу я бы и не смог перевести какое-нибудь слово с английского на русский. Умение употребить данное слово в тех обстоятельствах, при которых сам носитель языка бы это сделал, – для меня самое главное.
Год проработав в фармацевтической компании, я опытным путем существенно улучшил свой деловой английский и получил возможность ознакомиться с различными медицинскими терминами и явлениями. Однако качественный скачок в освоении медицинской лексики я получил только после заболевания синдромом Гийена-Барре. Именно тогда я принялся активно изучать огромное количество информации как на английском, так и на русском языке.
На момент написания данной статьи я продолжаю совершенствовать свой английский язык. Преподавание в этом плане отлично этому способствует, так как для того, чтобы что-то доходчиво объяснить, необходимо самому в этом хорошо разбираться. Вопросы моих учеников стимулируют меня к поиску наиболее точных ответов, соответствующих нормам современного английского языка. Очень важно идти в ногу со временем и постоянно вносить корректировки в уже существующие знания: то, что не считалось нормой в английском 10-20 лет назад, сейчас – допустимо. Я готов признавать свои ошибки, потому что мне не влом их исправлять. Чем лучше я знаю английский, тем больше я могу дать своим ученикам. Everybody wins.
Контакты